Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «Взаимосвязь уголовного и уголовно процессуального права». Также Вы можете бесплатно проконсультироваться у юристов онлайн прямо на сайте.
Содержание:
ЕНВД часто используют для уклонения от уплаты налогов, сообщил в интервью РБК министр финансов Антон Силуанов. Сколько бы российский предприниматель ни заработал, он платит от 7,5 до 15 вмененного дохода ставку устанавливают власти регионов. Сейчас ЕНВД применяют около 200 тыс.
Взаимосвязь уголовного и уголовно-процессуального права
Рубрика: Юриспруденция
Дата публикации: 04.04.2019 2019-04-04
Статья просмотрена: 988 раз
Савченко, Е. В. Взаимосвязь уголовного и уголовно-процессуального права / Е. В. Савченко. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2019. — № 14 (252). — С. 190-192. — URL: https://moluch.ru/archive/252/57805/ (дата обращения: 23.11.2020).
Новейшие точки зрения взаимосвязи норм уголовного права и уголовного процесса
Начало уголовной ответственности, по общему правилу, связывают с моментом совершения преступного деяния, исходя из того, что оно имеет существование только в границах уголовно-правовых отношений, а, в свою очередь, у государства одномоментно появляется право применить к лицу, совершившему преступление, меры уголовно-правового характера
Существенным, по моему мнению, является понимание уголовной ответственности, как обязанность лица, который совершил преступление, дать «ответ» перед обществом и государством в содеянном и подвергнуться мерам уголовно-правового характера
Уголовный и уголовно-процессуальный кодексы имеют самостоятельный предмет и метод правового регулирования, однако осуществляя уголовное судопроизводство, их применение происходит совокупно. Уголовный кодекс является материальным законом, устанавливающим основания и принципы уголовной ответственности, определяя понятие преступления и их перечень. Уголовно-процессуальный же закон согласно части 1 статьи 1 определяет порядок уголовного судопроизводства в Российской Федерации.
Уголовный кодекс Российской Федерации определяет пределы национальной уголовной подсудности. Соответственно институт действия уголовного закона в пространстве устанавливает определенные требования:
- действие УК РФ в отношении лиц, совершивших преступления на территории Российской Федерации;
- действие УК РФ в отношении лиц, совершивших преступления на объектах, на которые распространяется подсудность Российской Федерации;
- действие УК РФ в отношении лиц, совершивших преступления за пределами Российской Федерации.
Анализируя действующий Уголовный кодекс Российской Федерации, мы приходим к выводу, что основные принципы уголовной юрисдикции раскрыты достаточно подробно.
Однако в Уголовно-процессуальном кодексе статья 3 единственная специальная статья, которая устанавливает предел российской процессуальной подсудности.
В части 1 статьи 3 закрепляется, что согласно правилам УПК РФ производятся расследования преступлений по уголовным делам, совершенных иностранными гражданами и лицами без гражданства на территории Российской Федерации.
Исходя из буквального толкования данной статьи можно сделать вывод, что правила УПК РФ распространяются только на иностранных граждан и лиц без гражданства, совершивших преступления на территории России [1]. Оно не может и не несет никакой самостоятельной смысловой нагрузки, так как вытекает из части 1 статьи 11 УК РФ — любое лицо, в том числе и иностранный гражданин и лицо без гражданства, в случае совершения им преступления на территории РФ, подлежит уголовной ответственности. Следовательно, ч. 1 ст. 3 УПК РФ ведет к возникновению информационной неточности. Значит можно сказать, что при урегулировании закона о действии УПК в пространстве и по кругу лиц, необходимо отказаться от указания на круг лиц, ограничиваясь нормой, содержащей отсылку к нормам уголовного закона.
Необходимо обратить внимание, что предварительное расследование, согласно нормам УПК, осуществляется по месту совершения преступного деяния. Соответственно территориальная подсудность также определяется исходя из места совершения преступления. Анализируя, указанные нормы УПК, мы пришли к выводу, что в УПК РФ отсутствуют такие нормы, как нормы о порядке разрешения вопросов территориальной подсудности уголовных дел, если деяние совершено за пределами Российской Федерации. Так, Постановление Конституционного Суда РФ от 16.10.2012 № 22-П «По делу о проверке ч. 2 ст. 2 и ч. 1 ст.32 УПК РФ» в связи с жалобой гражданина А. С. Красноперова — есть образец негативнейших последствий несогласованности указанных выше норм закона [2].
Рассмотрим данную ситуацию более подробно: в июле 2010 года, заявителю — гражданину Российской Федерации С. А. Красноперову, на борту танкера, который принадлежит порту Республики Мальты, который находился в порту Румынии гражданин Российской Федерации Н. нанес тяжкие телесные повреждения.
С ноября 2010 года по январь 2012 года постановлениями мировых судей заявление С. А. Красноперова «о привлечении гражданина Н. в порядке частного обвинения к уголовной ответственности» возвращалось ему три раза:
- с наличием рекомендации — обратиться по месту прописки;
- с отсылкой на неподсудность данного уголовного дела судам Российской Федерации. Рекомендация — обратиться в соответствующий иностранный суд;
- с наличием рекомендации — привести в соответствие со статьей 318 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.
И только через 1,5 года было вынесено Постановление мирового судьи от 20 апреля 2012 года, которым С. А. Красноперову было отказано в возбуждении уголовного дела, на основании, что действующим УПК РФ не регламентирован порядок привлечения к уголовной ответственности гражднина Российской Федерации, который совершил преступление вне границ России.
Далее, гражданин С. А. Красноперов обратился в Конституционный Суд Российской Федерации (КС РФ). Конституционным Судом РФ было предложено разрешить возникшую проблему путем определения территориальной подсудности в ситуации совершения преступления за границами России.
Однако, анализируя предложение Конституционного Суда РФ, приходим к выводам:
- данный способ разрешения ситуации охватывает только территориальную подсудность, не включая в себя территориальную подследственность;
- данный способ применим только для дел частного обвинения
- охватывает не всех возможных субъектов преступления.
Таким образом необходимо внести изменения и дополнения в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, с целью избегания казусов о территориальной подсудности и подследственности уголовных дел.
Источник: https://moluch.ru/archive/252/57805/
Коллектив авторов — Взаимосвязь уголовного и уголовно-процессуального права. Монография
Описание книги «Взаимосвязь уголовного и уголовно-процессуального права. Монография»
Монография подготовлена коллективом кафедры уголовного права и процесса Института права Башкирского государственного университета. В ней рассматриваются теоретические и практические проблемы взаимодействия норм и институтов уголовного права и процедурных механизмов их применения, формулируются исходные теоретические положения, позволяющие обеспечить надлежащую форму объективации взаимосвязи уголовного и уголовно-процессуального права. В работе представлен обстоятельный анализ международных актов и российского законодательства, обширный исторический, сравнительно-правовой, эмпирический материал. Издание подготовлено по состоянию законодательства на март 2013 г. Монография может представлять интерес для научных работников, преподавателей, аспирантов, соискателей и студентов юридических вузов, а также использоваться в законотворческой и правоприменительной деятельности.
ВЗАИМОСВЯЗЬ УГОЛОВНОГО И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА
Под общей редакцией кандидата юридических наук, доцента М. Б. Костровой
Авторский коллектив:
Аширова Л. М., кандидат юридических наук – § 1.2;
Бурылева Е. В. – § 2.2;
Васильева Е. Г., кандидат юридических наук, доцент – 1.1.2, 2.4.1;
Ежова Е. В., кандидат юридических наук – 1.1.1, 2.1.3, § 2.3 (совм. с М. Б. Костровой, И. В. Соколовым);
Ильина А. И. – 2.1.2;
Кострова М. Б., кандидат юридических наук, доцент – предисловие, § 1.3, 2.1.1, § 2.3 (совм. с Е. В. Ежовой, И. В. Соколовым), заключение;
Сагитдинова З. И., кандидат юридических наук – 2.4.3;
Соколов И. В., кандидат юридических наук – § 2.3 (совм. с М. Б. Костровой, Е. В. Ежовой);
Шагеева Р. М., кандидат юридических наук, доцент – § 2.5;
Шарипова А. Р., кандидат юридических наук – 2.4.2.
Чучаев Александр Иванович, профессор кафедры уголовного права Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, профессор;
Тарасов Александр Алексеевич, профессор кафедры уголовного процесса и криминалистики Самарского государственного университета, советник Уполномоченного по правам человека в Самарской области, доктор юридических наук, профессор.
Под общей редакцией кандидата юридических наук, доцента М. Б. Костровой.
Монография подготовлена коллективом кафедры уголовного права и процесса Института права Башкирского государственного университета. В ней рассматриваются теоретические и практические проблемы взаимодействия норм и институтов уголовного права и процедурных механизмов их применения, формулируются исходные теоретические положения, позволяющие обеспечить надлежащую форму объективации взаимосвязи уголовного и уголовно-процессуального права. В работе представлен обстоятельный анализ международных актов и российского законодательства, обширный исторический, сравнительно-правовой, эмпирический материал. Издание подготовлено по состоянию законодательства на март 2013 г.
Монография может представлять интерес для научных работников, преподавателей, аспирантов, соискателей и студентов юридических вузов, а также использоваться в законо-творческой и правоприменительной деятельности.
Предлагаемая вниманию читателей монография подготовлена в рамках запланированных мероприятий второго этапа выполнения научно-исследовательских работ по теме «Взаимосвязь уголовного и уголовно-процессуального права» (Соглашение от 6 августа 2012 г. № 14.B37.21.0551 между Министерством образования и науки Российской Федерации и федеральным государственным бюджетным образовательным учреждением высшего профессионального образования «Башкирский государственный университет» о предоставлении гранта в форме субсидии в рамках реализации мероприятий федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009–2013 годы).
Приняв на себя обязательство написать эту монографию, авторы осознавали, что взялись за исследование проблемы, относящейся к числу «вечных», которой к тому же посвящено немалое количество теоретических работ. Изучив их, мы уяснили следующее.
Проблема взаимосвязи уголовного и уголовно-процессуального права, с одной стороны, кажется уже давно решенной.
Уголовное и уголовно-процессуальное право уже достаточно давно (с начала позапрошлого века) именуются соответственно «материальное» и «процессуальное» уголовное право. В современный период развития наук криминального цикла к ряду немногочисленных доктринальных аксиом относится признание существования тесной взаимосвязи этих двух самостоятельных отраслей права (иногда эта взаимосвязь характеризуется как неразрывная, глобальная).
Ссылки преимущественно на литературу учебного характера демонстрируют, что данный подход к пониманию взаимосвязи уголовного и уголовно-процессуального права закладывается в сознании юристов уже со студенческих лет.
Таким образом, перед авторами стояла весьма сложная задача – провести исследование по теме, которая уже многократно была предметом научных изысканий. Мы попытались решить эту задачу двумя основными способами. Во-первых, сосредоточить внимание на неизученных либо мало изученных аспектах взаимосвязи уголовного и уголовно-процессуального права. Во-вторых, сместить акценты с общеизвестных, бесспорных или достаточно представленных в специальной литературе положений, оттенив новые грани феноменологии взаимо-связи уголовного и уголовно-процессуального права.
Решение данной задачи облегчалось тем, что наше исследование, в отличие от других, не является моноотраслевым, в нем принимали участие специалисты в области уголовного права (А. И. Ильина, М. Б. Кострова, З. И. Сагитдинова, И. В. Соколов) и уголовного процесса (Л. М. Аширова, Е. В. Бурылева, Е. Г. Васильева, Е. В. Ежова, Р. М. Шагеева, А. Р. Шарипова).
То обстоятельство, что авторы монографии являются специалистами в разных сферах уголовно-правовой и уголовно-процессуальной наук, обладая разным опытом участия в правоприменительной практике9, не превращает ее в сборник отдельных статей, которые просто соединены в одном издании. Данное обстоятельство, как нам представляется, напротив, усиливает междисциплинарный и комплексный характер исследования. В нем последовательно рассматриваются общие вопросы взаимосвязи уголовного и уголовно-процессуального права в историческом, теоретическом, системно-правовом, международно-правовом, языковом аспектах, а также отдельные, наиболее актуальные, на наш взгляд, межотраслевые проблемы.
И последний момент, связанный с особенностью авторского коллектива, требующий уточнения. По условиям гранта, в рамках которого подготовлена настоящая Монография, членами научно-исследовательского коллектива являются студенты (В. П. Ефремов, Д. А. Чигрин) и аспиранты (А. А. Кулясов, Н. А. Чеснокова) Института права БашГУ. Их участие обязательно на всех этапах выполнения научно-исследовательских работ по теме, но включить их в число прямых соавторов представленной монографии мы не решились, однако все они являются нашими «подстрочными соавторами», то есть мы делаем ссылки на их публикации, отражающие результаты проведенных каждым из них научных исследований по нашей общей теме.
В связи со спецификой состава авторского коллектива внимательный читатель, возможно, обнаружит в разных частях монографии расхождение позиций по одному и тому же вопросу либо противоположность во взглядах на одну и ту же проблему, трудно совместимые между собой. Но это вполне объяснимо и строгим разделением авторства, и стремлением всего коллектива внести свой вклад в обогащение теории уголовного и уголовно-процессуального права новыми конструктивными идеями, а они, как думается, рождаются только в полемике.
Источник: https://www.libfox.ru/648474-kollektiv-avtorov-vzaimosvyaz-ugolovnogo-i-ugolovno-protsessualnogo-prava-monografiya.html
Курс уголовного процесса
Уголовный процесс и уголовное право
Соотношение уголовного процесса с уголовным правом лежит в плоскости хрестоматийного деления современного права на материальное и процессуальное. Противопоставление материального и процессуального права представляет собой одну из ключевых правовых дихотомий (противопоставляемых друг другу парных категорий), которая сопоставима по своему значению с делением права на публичное и частное, право в объективном смысле и право в субъективном смысле и др. Терминология здесь восходит к появившемуся в средневековой философии разделению «материального», т.е. относящегося к существу вещей, и «формального», т.е относящегося к их форме. Поэтому в некоторых языках материальное право именуется «правом существа» (например, англ, substantive law, фр. droit substantiel ил и droit de fond 1 Французская терминология вообще чрезвычайно богата в этом плане на синонимы, хотя господствующим является все-таки термин droit materiel, т.е., как и в России, «материальное право». ), а для обозначения процессуального права нередко используется термин «право формы» (например, фр. droit formel или droit de forme).
Материальное право регулирует существо запретов и дозволений, прав и обязанностей, действующих в том или ином обществе. Необходимость в процессуальном праве возникает в случае нарушения соответствующих запретов или обязанностей и появления правового спора, который должен быть рассмотрен в строгом соответствии с установленными юридическими процедурами. Поэтому существо спора всегда остается материально-правовым. Учитывая отмеченные выше терминологические нюансы, юридическое выражение рассмотрение (разрешение) спора по существу или, что одно и то же, рассмотрение (разрешение) дела по существу всегда означает рассмотрение (разрешение) вопросов материального права, ставших основанием возникновения процессуальной деятельности, поскольку «материальное право» — это и есть «право существа».
В то же время в отличие отделения права на публичное и частное, известного со времен римского права, доктринальное и нормативно-правовое разграничение материального и процессуального права является относительно новым явлением в правоведении. Ни римскому, ни раннему средневековому праву оно известно не было — там вопросы материального и процессуального права оставались перемешаны между собой. В современной науке считается, что решающий вклад в теоретическое осмысление различия между материальным и процессуальным правом принадлежит представителю школы г. Бурж французскому романисту Югу Доно (в латинской транскрипции Донеллус — Donellus), который во второй половине XVI в. отделил субъективные права в материальном смысле от процессуальных способов их защиты и на основании этого разграничил право в материальном смысле от процесса. Впрочем, ничуть не преуменьшая персональных заслуг Ю. Доно, в тот период идея уже витала в воздухе, свидетельством чему являются труды некоторых его современников — другого француза Ф. Коннана, немца Й. Альтузиуса и др. Другое дело, что все эти ученые еще рассматривали право в целом, не уделяя серьезного внимания его делению на гражданское и уголовное, будучи сосредоточены в основном на частноправовых вопросах.
Примерно в тот же период происходило размежевание гражданского и уголовного права, при проведении которого невозможно было, конечно, учесть идею противопоставления материального и процессуального права. Она создавалась в те же дни, какое-то время оставаясь сугубо доктринальной и далеко не общепризнанной. Поэтому уголовное право отделилось от гражданского единым блоком — без деления на материальное уголовное право и уголовный процесс. Понадобилось еще примерно два столетия, чтобы с учетом отмеченных научных достижений окончательно понять разницу между ними и закрепить ее на уровне двух автономных кодексов. Произошло это уже в начале XIX в., когда в ходе наполеоновских кодификаций во Франции были разработаны и приняты два автономных кодекса, один из которых кодифицировал материальное уголовное право , а другой – уголовно-процессуальное . С этого момента их формальное и научное разграничение стало свершившимся фактом 2 Даже в странах англосаксонской традиции, сохранивших верность идее единого Криминального кодекса — Criminal code, объединяющего на уровне единой кодификации нормы материального уголовного и уголовно-процессуального права (Канада, Мальта, английские проекты и др.), необходимость доктринального разграничения материального уголовного права (substantive criminal law) и уголовного процесса (criminal procedure) ни у кого не вызывает сомнений. . В России оно состоялось в середине XIX в., начавшись с принятия автономного уголовного закона (Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.) и завершившись принятием автономного уголовно-процессуального закона (Устав уголовного судопроизводства 1864 г.).
В целом в основу разграничения материального уголовного права и уголовного процесса положены общетеоретические подходы, изложенные выше, но с учетом, разумеется, специфики предмета регулирования. Материальное уголовное право объединяет нормы, касающиеся существа опасного для общества и запрещенного под страхом наказания поведения, т.е. нормы о преступлениях и наказаниях за них. Уголовно-процессуальное право объединяет нормы, касающиеся юридических процедур разрешения и рассмотрения споров, вытекающих из нарушения уголовно-правовых запретов. В то же время в отличие от гражданского права здесь есть еще существенная особенность, связанная со сложностью установления сторон таких споров, в связи с чем становится невозможно сразу же приступить к их судебному рассмотрению. Иначе говоря, если в гражданском процессе ответчик по спору всегда известен, то в уголовном процессе обвиняемого требуется установить. Поэтому уголовно-процессуальное право регулирует не только порядок разрешения и рассмотрения споров о преступлении и наказании, но и порядок расследования уголовных дел. Характерно, что упоминавшаяся выше первая автономная кодификация уголовно-процессуального права, имевшая место во Франции в ходе наполеоновских реформ, называлась не Уголовно-процессуальный кодекс, как принято сейчас, а Кодекс уголовного следствия (1808), действовавший наряду с Уголовным кодексом (1810). Ныне такое наименование не применяется, в том числе в самой Франции, но расследование остается неотъемлемым элементом уголовно-процессуального права.
В то же время, невзирая на четкое нормативно-правовое и доктринальное современное деление уголовного права и уголовного процесса, между ними сохраняется тесная взаимосвязь, причем даже значительно более тесная, чем между другими корреспондирующими друг другу отраслевыми парами, например, гражданским правом и гражданским процессом. Последние не подразумевают абсолютной взаимозависимости: гражданское право может применяться в разных процессуальных формах (гражданское судопроизводство, арбитражное судопроизводство, третейское разбирательство и т.д.), а иногда и вовсе без них (добровольное исполнение и т.п.); гражданский процесс в свою очередь используется для разрешения споров, вытекающих не только из гражданского, но и из иных отраслей права (семейного, трудового и т.д.), включая подчас даже публично-правовые отрасли (административные споры). Для уголовного права и процесса такая ситуация немыслима.
Уголовное право может применяться исключительно в уголовно-процессуальной форме. Только уголовный суд, действующий в порядке уголовного судопроизводства, вправе разрешать по существу вопросы материального уголовного права, т.е. вопросы, связанные с совершением преступления и назначением за него наказания. Такой подход объясняется тем, что при совершении общественно опасного деяния (преступления) государство обязано, с одной стороны, обеспечить обществу и потерпевшему возможность добиться наказания виновного, а с другой стороны — предоставить лицу, обвиняемому в совершении преступления, максимальное число прав для защиты от обвинения. Для достижения указанных целей и обеспечения соответствующих гарантий прав обвиняемого, потерпевшего, да и общества в целом, необходимы специальные процессуальные формы, механизмы и конструкции, которыми располагает только уголовный процесс. Иными словами, только уголовный процесс специально адаптирован в современной правовой системе для рассмотрения вопроса о виновности (невиновности) лица в совершении деяния, запрещенного уголовным законом, и назначении за данное деяние наказания (освобождении от него). Поэтому ни гражданский, ни арбитражный, ни какой-либо иной суд, действующий в рамках иных видов судопроизводства, ни при каких обстоятельствах не вправе разрешать вопросы материального уголовного права, поскольку ни один из видов судопроизводства, кроме уголовного, не предоставляет для этого необходимых гарантий участникам процесса, да и не должен их предоставлять, будучи направлен на достижение других целей. Из этого правила вытекает множество конкретных технических положений, в частности, непризнание за решениями гражданского суда преюдициального значения для суда уголовного по вопросам виновности (невиновности) лица в совершении какого-либо преступления и др. В правовой теории данный подход часто именуют принципом независимости уголовно-правового спора или, что одно и то же, принципом автономии уголовного суда . В самом общем виде он означает исключительную прерогативу уголовного суда, действующего в рамках уголовного судопроизводства, оценивать и разрешать вопросы, касающиеся существа материального уголовного права.
Помимо постулата о том, что уголовное право может применяться только в порядке уголовного судопроизводства, существует и встречное положение, характеризующее особую взаимосвязь этих корреспондирующих друг другу отраслей права, — уголовный процесс существует только для применения материального уголовного права . Поэтому в порядке уголовного судопроизводства нельзя разрешать ни гражданские, ни административные, ни какие-либо иные споры, кроме уголовно-правовых. В этом смысле уголовный суд не может, скажем, признать лицо недееспособным, расторгнуть брак или отменить административное решение должностного лица. Единственным исключением является право уголовного суда разрешить гражданский иск, предъявленный в рамках уголовного дела. Однако это исключение имеет строго ограниченный характер и допускается только тогда, когда уголовное преступление одновременно является гражданским правонарушением.
Источник: https://isfic.info/ugpro/prockurs01.htm
ВЗАИМОСВЯЗЬ УГОЛОВНОГО И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА
1. Предмет правового регулирования уголовного и уголовно-процессуального права
Уголовное и уголовно-процессуальное право как самостоятельные отрасли права имеют собственный предмет регулирования и четкое разграничение сфер их регулирования (статическое взаимодействие) имеет исключительно важное теоретическое и практическое значение. Ошибочное включение в материальный уголовный закон процессуальных норм и наоборот — явление нежелательное, т.к. уголовно-процессуальная норма в отличие от материально-правовой: 1) не имеет обратной силы; 2) может располагаться не только в уголовно-процессуальном законе, но и других законодательных актах; 3) может быть применена по аналогии.
Предмет прав.регулирования – это общ. отношения, которые подвергаются правовой регламентации. Предмет является : 1) одни из главных критериев разграничения отраслей права 2) позволяет определить к предмету какой отрасли права относится рассматриваемое общественное отношение. 3) позволяет сформулировать коллизионное правило при наличии коллизирующих между собой норм из разных отраслей права.
То есть, предмет УПП – это совокупность общ. отношений, опосредуемых уголовно-проц. нормами, отношения складывающиеся при производстве по уголовным делам.
Предмет УП – общественные отношения возникающие между государством и лицом совершившим запрещенное законом под страхом применения уголовного наказания деяние, содержащие признаки конкретного преступления.
А.И. Рарог указывает на то, что «уголовный закон устанавливает порядок привлечения к уголовной ответственности виновного в зависимости от того, кому деянием причинен существенный вред», признавая тем самым, по сути, процессуальный характер этой «уголовно-правовой» нормы. УПК устанавливает, что никто не может быть привлечен в качестве обвиняемого иначе как на основаниях и в порядке, установленных законом.
Основанием уголовной ответственности согласно ст.8 УК РФ является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного уголовным законом.
Основание уголовной ответственности — предмет регулирования уголовного права (ч.2 ст.1 УК РФ), а вот порядок привлечения к уголовной ответственности – сфера регулирования уголовно- процессуального закона.
Статическое взаимодействие уголовного и уголовно-процессуального права выражается и в обратном воздействии процессуальных норм на материальный уголовный закон. Существует несколько форм или способов такого обратного воздействия.
Во-первых, это использование по аналогии норм уголовно-процессуального закона к некоторым понятиям, терминам и категориям уголовного права — исчисление возраста уголовной ответственности сообразно с требованиями ст. 103 УПК РСФСР, применение по аналогии ст. 27 УПК РСФСР для определения конечного возможного момента примирения как основания освобождения от ответственности по ст. 76 УК РФ и др.
Во-вторых, устранение преступности некоторых деяний по процессуальным соображениям. Эти соображения сыграли не последнюю роль при отказе нового уголовного закона от составов преступления с так называемой административной преюдицией, дела по которым приходилось не столько расследовать, сколько выяснять, не допущено ли каких-либо ошибок при предыдущем привлечении лица к административной ответственности.
В-четвертых, уголовно-процессуальное право выполняет в уголовно-правовом комплексе очень важную, но пока еще до конца не оцененную, роль своеобразного предохранителя, уже одним фактом своего существования, своей стабильностью и здоровым консерватизмом предотвращая воплощение слишком революционных и радикальных идей науки уголовного права в конкретные нормы уголовного закона. В 90-е годы в теории уголовного права стало весьма активно обсуждаться предложение об уголовной ответственности юридических лиц, причем этот вопрос положительно был решен и в обоих предварительных проектах Уголовного кодекса. Но при голосовании проекта в первом чтении в Государственной Думе данное предложение не прошло во многом по причине полной неясности процедуры привлечения юридического лица к уголовной ответственности и его наказания. Подобная же участь в конечном итоге постигла и ст. 29 (ошибка в уголовно-правовом запрете), которая содержалась в принятом 24 ноября 1995 года Государственной Думой варианте УК РФ. Сохранись эта норма в окончательном тексте нового уголовного закона, она одна была бы способна свести на нет весь УК РФ: следователю пришлось бы для начала доказать то, что является правовой аксиомой и не подлежит ни доказыванию, ни опровержению — незнание или неправильное понимание закона не освобождает от ответственности.
В-пятых, юридическая квалификация содеянного подчиняется не только материально-правовым, но и процессуальным требованиям. И здесь взаимосвязь материального и процессуального права переходит в другую плоскость — динамическое взаимодействие.
2. Уголовно-правовые нормы УПК РФ
Всякая уголовно-правовая норма принадлежит не только уголовному закону, но и становится составной частью единого уголовно-правового комплекса, поэтому она должна отвечать не только материально-правовым, но и процессуальным требованиям:
1. Четкое определение подследственности и подсудности уголовных дел по этому преступлению. Статья 126 УПК конкретно определяет, по каким видам преступлений органы дознания правомочны производить дознание в полном объеме, следователю какого ведомства (прокуратуры, МВД, ФСБ, ФСНП) подследственно уголовное дело о конкретном преступлении. В качестве отрицательного примера можно сослаться на ст. 77.2 УК РСФСР (организация или участие в незаконных вооруженных формированиях) (new-ст.208 УК РФ), санкция которой при особо отягчающих обст-ах предусматривала возможность назначения искл. меры наказания, но в то же время дела по этому преступлению были отнесены к подсудности. районных народных судов (ст.ст. 35, 36 УПК РСФСР) (new-ст.104.1 УК РФ).
2. Все подлежащие доказыванию элементы уголовно-правовой нормы должны быть изложены в ее диспозиции, но не в заголовке (ст. 162.3 УК РСФСР, ст.353,357 УК РФ) и не в санкции (191.5 УК РСФСР – Посягательство на жизнь военнослужащего, сотрудника ОВД… наказывается лишением свободы на срок от 8 до 15 лет, а при наступлении тяжких последствий — смертной казнью). Потому что диспозиция статьи (части статьи) УК РФ – это часть уголовно-правовой нормы, в которой описаны объективные и субъективные признаки определенного вида общественно опасного поведения, которое и признается преступлением. Санкция статьи УК – это часть уголовно правовой нормы, в которой идет указание на вид и размер уголовного наказания, подлежащее применению к лицу, в случае совершения им действий, предусмотренных в диспозиции статьи преступления. В теории УП выделяют также гипотезу уголовно-правовой нормы, под которой понимают условия, при наличии которых отдельное общественно опасное деяние (действие) признается преступлением. В статьях Особ. части УК признаки гипотезы нормы не описываются, поэтому учение о гипотезе уголовно-правовой нормы имеет отношение только к логической норме уголовного права.
3. Новая уголовно-правовая норма не должна без крайней на то необходимости создавать состояние промежуточного уголовного закона.
Условно схема промежуточного уголовного закона может быть представлена следующим образом: в момент совершения общественно опасного деяния действовал уголовный закон № 1, затем был принят уголовный закон № 2, имеющий обратную силу, а к моменту рассмотрения дела судом вступил в силу уголовный закон № 3, отменяющий закон № 2 и ухудшающий в сравнении с ним положение лица, совершившего преступление.
Существует реальный процессуальный механизм, при котором промежуточный уголовный закон будет-таки применен. Для этого должны быть соблюдены следующие условия:
а) суд применил новый уголовный закон, который имел обратную силу и на тот момент не носил промежуточного характера;
б) этот приговор отменен, и дело направлено на дополнительное расследование или новое судебное разбирательство;
в) ко времени нового судебного разбирательства вступил в силу уголовный закон, изменяющий предыдущий в сторону ухудшения для виновного.
4. Уголовно-правовая норма не должна порождать процессуальных тупиков, т.е. при любом уменьшении объема обвинения не подпадать под признаки более тяжкого преступления. (ст.10 УК РФ?)
Уголовное и уголовно-процессуальное право как самостоятельные отрасли права имеют собственный предмет регулирования, поэтому четкое разграничение сфер их регулирования (статическое взаимодействие) имеет исключительно важное теоретическое и практическое значение. Ошибочное включение в материальный уголовный закон процессуальных норм и наоборот — явление нежелательное, т.к. уголовно-процессуальная норма в отличие от материально-правовой: 1) не имеет обратной силы; 2) может располагаться не только в уголовно-процессуальном законе, но и других законодательных актах; 3) может быть применена по аналогии.
3. Действие материальных и процессуальных норм во времени
Вопросы действия уголовного закона во времени достаточно подробно исследованы в уголовно-правовой литературе, в т.ч. и на монографическом уровне. Любопытно отметить, что интерес к данной проблематике особенно возрастает при разработке нового уголовного законодательства и при вступлении его в силу. Так, с начала 60-х и примерно до середины 70-х годов, т.е. когда вступивший в силу с 1 января 1961 года УК РСФСР был еще относительно новым уголовным законом, его действие во времени анализировалось в нескольких монографических работах. Затем, с середины 70-х и до конца 80-х годов, в период достаточной стабильности уголовного законодательства, интерес ученых-правоведов сместился к действию во времени конкретных норм Общей и Особенной части УК РСФСР, а потом, с начала 90-х годов возродился вновь в связи с «войной» союзных и республиканских законов, распадом СССР, обновлением российского законодательства и др. Не столь уж трудно предположить, что принятие нового УК РФ будет поддерживать этот интерес в течение достаточно продолжительного времени, т.к. на стыке действия двух крупных законодательных актов во времени всегда возникает множество вопросов как теоретического, так и практического плана.
Действию уголовного закона во времени посвящены две статьи нового УК РФ — 9 и 10.
Часть 1 ст.9 УК РФ содержит в себе традиционное для российского законодательства правило, в соответствии с которым преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения преступления, причем временем совершения преступления признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий (ч.2 ст.9 УК РФ).
Ст. 10 УК РФ устанавливает правило об обратной силе уголовного закона. Здесь есть два весьма существенных нововведения. Во-первых, в законе специально указано на обратную силу нового уголовного закона, иным образом улучшающего положение лица, совершившего преступление. Во-вторых, в УК РФ дано общее понятие обратной силы уголовного закона. Под этим понимается распространение его на лиц, совершивших соответствующие деяния до вступления такого закона в силу, в т.ч. на лиц, отбывающих наказание или отбывших наказание, но имеющих судимость. После официального опубликования текста нового УК РФ П.Н.Панченко выступил с идеей о немедленном действии тех норм нового уголовного закона, которые имеют обратную силу. По его мнению, в соответствии с законом от 13 июня 1996 года «О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации» новый УК вводится в действие с 1 января 1997 года за исключением положений, для которых данным законом установлены иные сроки введения в действие. Иные же сроки введения в действие — это сроки троякого рода: 1) с момента официального опубликования полного текста нового Уголовного кодекса в «Российской газете», т.е. с 25 июня 1996 года, в отношении тех норм нового УК, которые: — устраняют преступность деяния; — смягчают наказание; — иным образом улучшают положение лица, совершившего преступление. Если новый УК не смягчает наказание за совершенное лицом деяние, а сохраняет его таким же или даже усиливает его, но при этом улучшает положение виновного (например, отменяет запрет на условно-досрочное освобождение от наказания), то применяется новый УК. Здесь следует иметь в виду лишь одно исключение: несмотря на то, что новый УК не содержит положений о признании лица особо опасным рецидивистом, тем не менее эти лица отбывают лишение свободы в исправительных колониях особого режима.
Представляется, что такая позиция противоречит закону, т.к. по сути предлагается выборочно применять новый уголовный закон, который еще не вступил в силу. Тем самым было проигнорировано то обстоятельство, что законодатель, вне всякого сомнения, мог бы с момента официального опубликования нового уголовного закона и до вступления его в силу либо перенести дату его введения в действие, либо даже внести в текст изменения и дополнения. О такой возможности шла речь, причем на очень высоком должностном уровне. И если бы органы уголовного судопроизводства стали немедленно применять новый закон, а законодатель внес бы в него изменения и дополнения, трудно даже представить, к какой путанице и неразберихе это бы привело.
Ошибка авторов концепции немедленного действия некоторых норм нового УК РФ состоит в том, что они смешали понятие «обратная сила уголовного закона» и такое явление как фактическое опережающее действие нового уголовного закона. Совершенно очевидно, что иметь обратную силу может только введенный в действие уголовный закон. Что же касается опережающего действия норм вновь принятого, но еще не вступившего в силу уголовного закона, то такое явление фактически имеет место в правоприменительной практике, когда органы уголовного судопроизводства начинают принимать решения как бы с оглядкой на новый закон и с учетом его положений, но не могут на него официально сослаться. Но это — только де-факто. Юридически же УК РСФСР до 1 января 1997 года действовал в полном объеме и без каких-либо изъятий. Более того, законодатель даже внес в него некоторые дополнения.
4. Коллизии норм уголовного и уголовно-процессуального права, способы их разрешения
В.П. Малков (из диссера Незнамовой): как коллизия, так и конкуренция – это не что иное, как проблема выбора закона. Конкуренция и коллизия по сути тождественны. Это разные термины, обозначающие одну и ту же правовую проблему — проблему выбора нормы из числа нескольких, регулирующих одно и то же фактическое отношение. В равной степени можно говорить как о конкуренции (соперничестве) коллизирующих норм, так и о коллизии (конфликте) конкурирующих норм. Представляется, что существование двух различных терминов для обозначения одного явления можно объяснить только традиционным их использованием в различных отраслях права.
Коллизии уголовно-правовых и уголовно-процессуальных норм должны разрешаться в зависимости от того, в сфере регулирования какой отрасли права находится тот или иной вызвавший коллизию вопрос. Если уголовно-процессуальный закон пытается регулировать вопросы материального уголовного права, то предпочтение должно быть отдано уголовному закону. При противоположном варианте приоритет должен иметь уже уголовно-процессуальный закон.
Статическое взаимодействие уголовного и уголовно-процессуального права выражается и в обратном воздействии процессуальных норм на материальный уголовный закон. Существует несколько форм или способов такого обратного воздействия.
¾ Во-первых, это использование по аналогии норм уголовно-процессуального закона к некоторым понятиям, терминам и категориям уголовного права — исчисление возраста уголовной ответственности сообразно с требованиями ст. 103 УПК РСФСР, применение по аналогии ст. 27 УПК РСФСР для определения конечного возможного момента примирения как основания освобождения от ответственности по ст. 76 УК РФ и др.
¾ Во-вторых, устранение преступности некоторых деяний по процессуальным соображениям. Эти соображения сыграли не последнюю роль при отказе нового уголовного закона от составов преступления с так называемой административной преюдицией, дела по которым приходилось не столько расследовать, сколько выяснять, не допущено ли каких-либо ошибок при предыдущем привлечении лица к административной ответственности.
¾ В-четвертых, уголовно-процессуальное право выполняет в уголовно-правовом комплексе очень важную, но пока еще до конца не оцененную, роль своеобразного предохранителя, уже одним фактом своего существования, своей стабильностью и здоровым консерватизмом предотвращая воплощение слишком революционных и радикальных идей науки уголовного права в конкретные нормы уголовного закона. В 90-е годы в теории уголовного права стало весьма активно обсуждаться предложение об уголовной ответственности юридических лиц, причем этот вопрос положительно был решен и в обоих предварительных проектах Уголовного кодекса. Но при голосовании проекта в первом чтении в Государственной Думе данное предложение не прошло во многом по причине полной неясности процедуры привлечения юридического лица к уголовной ответственности и его наказания. Подобная же участь в конечном итоге постигла и ст. 29 (ошибка в уголовно-правовом запрете), которая содержалась в принятом 24 ноября 1995 года Государственной Думой варианте УК РФ. Сохранись эта норма в окончательном тексте нового уголовного закона, она одна была бы способна свести на нет весь УК РФ: следователю пришлось бы для начала доказать то, что является правовой аксиомой и не подлежит ни доказыванию, ни опровержению — незнание или неправильное понимание закона не освобождает от ответственности.
¾ В-пятых, юридическая квалификация содеянного подчиняется не только материально-правовым, но и процессуальным требованиям. И здесь взаимосвязь материального и процессуального права переходит в другую плоскость — динамическое взаимодействие.
5. Воздействие (влияние) уголовно-процессуального права на уголовное право
Статическое взаимодействие уголовного и уголовно-процессуального права выражается и в обратном воздействии процессуальных норм на материальный уголовный закон. Существует несколько форм обратного воздействия уголовно-процессуального закона на материальное уголовное право.
¾ Во-первых, это использование по аналогии норм уголовно-процессуального закона к некоторым понятиям, терминам и категориям уголовного права. Как уже отмечалось, признаки общего субъекта преступления — вменяемость и возраст — могут быть установлены только уголовным законом. Но как исчислить возраст лица, совершившего общественно опасное деяние? Пленум Верховного Суда 2011 г. «О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» дал такие разъяснения.
¾ Во-вторых, устранение преступности некоторых деяний по процессуальным соображениям. Эти соображения сыграли не последнюю роль при отказе нового уголовного закона от составов преступления с так называемой административной преюдицией, и не последнюю роль при этом сыграли мотивы процессуального характера, т.к. вопрос о возбуждении таких уголовных дел ставился всякий раз в зависимость от предшествующего привлечения лица к административной ответственности за административное правонарушение, а при расследовании и рассмотрении этих дел извечно возникала проблема законности такого решения. Приходилось не столько расследовать обстоятельства совершенного преступления, сколько выяснять, не допущено ли каких-либо ошибок при привлечении лица к административной ответственности.
¾ В-четвертых, уголовно-процессуальный закон иногда незримо выполняет очень важную роль своеобразного предохранителя от воплощения слишком радикальных идей в области материального права. Так, начиная с 1991 года в теории уголовного права стало обсуждаться предложение об уголовной ответственности юридических лиц. Положительно этот вопрос был решен и в обоих предварительных проектах УК, но при обсуждении и голосовании проекта в первом чтении в Государственной Думе данное предложение не прошло во многом по причине полной неясности процедуры привлечения юридического лица к уголовной ответственности и его наказания. В принятом 24 ноября 1995 года Государственной Думой варианте УК РФ содержалась ст.29 (ошибка в уголовно-правовом запрете), в которой были сформулированы следующие правила:
а) Если лицо не осознавало и по обстоятельствам дела не могло осознавать, что совершаемое им деяние как общественно опасное запрещено уголовным законом под угрозой наказания, такое деяние признается совершенным невиновно и в силу этого лицо не подлежит уголовной ответственности.
б) Если лицо не осознавало, что совершаемое им деяние как общественно опасное запрещено уголовным законом под угрозой наказания, но по обстоятельствам дела должно было и могло это осознавать, такое лицо подлежит уголовной ответственности за совершение преступления по неосторожности в случаях, предусмотренных соответствующими статьями Особ. части УК.
Но ссылка на незнание или неправильное понимание уголовного закона стала бы, без сомнения, излюбленным способом защиты, против которого почти нет эффективных средств. Уголовной ответственности в таком случае реально подлежали бы разве что лица, имеющие высшее юридическое образование или ранее судимые за аналогичные преступления, осведомленные о факте «существования» уголовного закона. К счастью эта норма не была включена.
¾ В-пятых, юридическая квалификация содеянного подчиняется не только материально-правовым, но и процессуальным требованиям. Впрочем, первоначальная квалификация общественно опасного деяния дается в постановлении о возбуждении уголовного дела, а затем начинается движение этого дела по стадиям. Взаимосвязь материального и процессуального права переходит в другую плоскость — динамическое взаимодействие.
(далее идет пример ст.254 УК РСФСР, его тут нет, он в большом ответе, на всякий случай)
6. Обратная сила уголовного закона и применение норм УПК РФ
Действию уголовного закона во времени посвящены две статьи нового УК РФ — 9 и 10.
Часть 1 ст.9 УК РФ содержит в себе традиционное для российского законодательства правило, в соответствии с которым преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения преступления, причем временем совершения преступления признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий (ч.2 ст.9 УК РФ).
Ст. 10 УК РФ устанавливает правило об обратной силе уголовного закона. Здесь есть два весьма существенных нововведения. Во-первых, в законе специально указано на обратную силу нового уголовного закона, иным образом улучшающего положение лица, совершившего преступление. Во-вторых, в УК РФ дано общее понятие обратной силы уголовного закона. Под этим понимается распространение его на лиц, совершивших соответствующие деяния до вступления такого закона в силу, в т.ч. на лиц, отбывающих наказание или отбывших наказание, но имеющих судимость. После официального опубликования текста нового УК РФ П.Н.Панченко выступил с идеей о немедленном действии тех норм нового уголовного закона, которые имеют обратную силу. По его мнению, в соответствии с законом от 13 июня 1996 года «О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации» новый УК вводится в действие с 1 января 1997 года за исключением положений, для которых данным законом установлены иные сроки введения в действие. Иные же сроки введения в действие — это сроки троякого рода: 1) с момента официального опубликования полного текста нового Уголовного кодекса в «Российской газете», т.е. с 25 июня 1996 года, в отношении тех норм нового УК, которые: — устраняют преступность деяния; — смягчают наказание; — иным образом улучшают положение лица, совершившего преступление. Если новый УК не смягчает наказание за совершенное лицом деяние, а сохраняет его таким же или даже усиливает его, но при этом улучшает положение виновного (например, отменяет запрет на условно-досрочное освобождение от наказания), то применяется новый УК. Здесь следует иметь в виду лишь одно исключение: несмотря на то, что новый УК не содержит положений о признании лица особо опасным рецидивистом, тем не менее эти лица отбывают лишение свободы в исправительных колониях особого режима.
Представляется, что такая позиция противоречит закону, т.к. по сути предлагается выборочно применять новый уголовный закон, который еще не вступил в силу. Тем самым было проигнорировано то обстоятельство, что законодатель, вне всякого сомнения, мог бы с момента официального опубликования нового уголовного закона и до вступления его в силу либо перенести дату его введения в действие, либо даже внести в текст изменения и дополнения. О такой возможности шла речь, причем на очень высоком должностном уровне. И если бы органы уголовного судопроизводства стали немедленно применять новый закон, а законодатель внес бы в него изменения и дополнения, трудно даже представить, к какой путанице и неразберихе это бы привело.
Ошибка авторов концепции немедленного действия некоторых норм нового УК РФ состоит в том, что они смешали понятие «обратная сила уголовного закона» и такое явление как фактическое опережающее действие нового уголовного закона. Совершенно очевидно, что иметь обратную силу может только введенный в действие уголовный закон. Что же касается опережающего действия норм вновь принятого, но еще не вступившего в силу уголовного закона, то такое явление фактически имеет место в правоприменительной практике, когда органы уголовного судопроизводства начинают принимать решения как бы с оглядкой на новый закон и с учетом его положений, но не могут на него официально сослаться. Но это — только де-факто. Юридически же УК РСФСР до 1 января 1997 года действовал в полном объеме и без каких-либо изъятий. Более того, законодатель даже внес в него некоторые дополнения.
Уголовно-процессуальному закону свойственно только немедленное действие во времени, хотя в теории уголовного процесса иногда пытаются обосновать необходимость придания уголовно-процессуальным нормам обратной силы. Принцип немедленного действия означает, что вступивший в силу закон действует только «вперед» и распространяет свое действие лишь на те общественные отношения, которые возникли после его вступления в силу. Это правило — необходимый фактор стабильности, поскольку не позволяет бесконечно пересматривать и переоценивать уже принятые в рамках действующего закона процессуальные решения. Важно отметить, что сам закон никаких исключений, связанных с действием его положений во времени, так и не установил. Это означает, что уголовно-процессуальный закон обратной силы не имеет, хотя такой термин в тексте УПК РФ, в отличие от материального уголовного закона (ст. 10 УК РФ), отсутствует.
Особую роль в утрате уголовно-процессуальным законом юридической силы играют постановления Конституционного Суда РФ, признающие те или иные нормы закона не соответствующими Конституции РФ. Определенную специфику имеет действие уголовно-процессуального закона в ночное время, под которым понимается промежуток времени с 22 до 6 часов по местному времени (п. 21 ст. 5 УПК РФ), причем переход на летнее или зимнее время не влияет на исчисление ночного времени. В ночное время, в частности, запрещается производство привода (ч. 5 ст. 113 УПК РФ) и следственных действий (ч. 3 ст. 164 УПК РФ), за исключением случаев, не терпящих отлагательства, а присяжные заседатели с наступлением ночного времени вправе прервать совещание для отдыха (ч. 3 ст. 341 УПК РФ). В уголовно-процессуальном законе используются и такие понятия, как рабочее время (ч. 2 ст. 298, ч. 3 ст. 341 УПК РФ), рабочий день (ч. 2 ст. 298 УПК РФ), нерабочее время и нерабочий день (ст. 128 УПК РФ).
Источник: https://megalektsii.ru/s9013t7.html